Михаил Яковлевич Гефтер (24 августа 1918, Симферополь, Россия — 17 февраля 1995, Москва) — советский историк и философ, публицист, первый Президент российского Научно-просветительного Центра «Холокост»

Окончил исторический факультет МГУ в начале войны, добровольцем пошел на фронт, дважды ранен, награжден орденом Славы III степени. После войны аспирант Института истории Академии наук СССР. C 1951 г. по 1976 г. работал в Институте истории Академии наук СССР. Один из создателей и редакторов 10 тт. «Всемирной истории». В 1963 г. возглавил первый в стране сектор методологии истории, в котором собрал нетрадиционно мысливших гуманитариев разных специальностей. Более 100 публикаций до 1970 года в основном по экономической истории России, освободительному движение, русской демократической мысли.

После выхода книги «Историческая наука и некоторые проблемы современности» (1969) предлагавшей «новое прочтение» классиков марксизма, сектор закрыли по указанию ЦК КПСС, с формулировкой «по идеологическому несоответствию». Гефтер был отлучен от активной деятельности и архивов с запретом публиковаться и был вынужден работать «в стол». В 1976 был фактически уволен из Академии наук и досрочно ушёл на пенсию. .

С 1970 —диссидент, правозащитник, один из организаторов и авторов московского самиздатского журнала «Поиски» (1977 - 1982), активный участник самиздатских сборников «Память» (1977 - 1981).
Вёл семинары на дому по проблемам философии истории, исследовал историю России 19-ХХ вв. Среди тем, сюжетов и персонажей - декабристы, Чаадаев, Пушкин, спор Герцена с Чернышевским, пути народников к террору, Витте, биография мысли Ленина, мировые революции и Октябрьская революция 1917 года как особый феномен, российские альтернативы и развилки (1913 – 1994), Сталин и сталинизм, Бухарин, Хрущев, Сахаров, холодная война, ХХ век в мировой истории.
Создал ряд оригинальных концепций: России в мире и Мира России; судьбы утопии; возможности сохранения человека как вида при условии пересоздания мира предкатастроф в Мир равноразных миров.

С началом перестройки опубликовал диалог-эссе «Сталин умер вчера» (1987), вызвавший большой общественный резонанс. Гефтер предстал в новой и редкой на русской почве роли – “public philosopher”, сосредоточившись на выявлении смыслов и связей событий и прецедентов, судеб и фактов в российской и мировой истории. Член совета общества «Мемориал» (с 1988 г.), а также (c нач. 1993 г.) Президентского совета, из которого вышел в октябре 1993 после расстрела в Москве здания Верховного Совета.

Мама и брат Гефтера убиты в 1941 г. при массовом уничтожении евреев в оккупированном Симферополе.
Гефтер писал: «Холокост для таких, как я, это еще и биография».
И дальше:
«Так что за тем мигом, когда Мир сжался в последние дни, часы и минуты моей мамы и брата? Пропасть? Либо новый виток вочеловечения человека? Быть может, я смутно догадывался, что поиски ответа на эти вопросы раньше или позже взломают биографию, требуя переменить не взгляд на жизнь, а саму мою жизнь. «Раньше или позже» могло быть только личным. Самоисповедью, близкой к самодопросу. Кто ж без вопиющей надобности решится спросить: «Кто же теперь я? Кто я есть?» Нет, не так я спрашивал. И если в конечном счете так, то преодолевая не один соблазн остановиться на полпути. Ведь я из того несостоявшегося, загубленного поколения, которое годами отучали задавать вопросы без ответа, те самые, которыми только и дано породниться с другими – также спрашивающими».

В мае 1991 Гефтер приглашен в инициативную группу для разработки концепции первого на территории бывшего СССР научно-исследовательского и образовательного центра «Холокост». После его учреждения с 1992 по 1995 – Президент Центра, в становлении которого сыграл значительную роль, определив содержательный профиль, историко-методологические установки и нравственно-этические принципы организации. Важно было «доработаться до вопросов» в условиях, когда не было ни исследовательской, ни методологической традиции, не известной оставалась читателю огромная литература, изданная к тому времени за рубежом, а отечественных изданий на эту тему фактически не было.
Гефтер – зачинатель и главный редактор «Российской библиотеки Холокоста», начало которой положено его книгой «Эхо Холокоста и русский еврейский вопрос» (М., 1995)

Всю жизнь в фокусе интересов Гефтера была история России, Холокост и родословная фашизма.

Официальная история СССР выглядела как сплошной триумфальный путь от победы к победе под руководством В. И. Ленина, а после его смерти партии. Гефтер такую точку зрения решительно не принимал. Он рассматривал революцию как трагический процесс, можно сказать как катастрофу (скорее не в общепринятом понимании, а в терминах «теории катастроф», созданной Р.Томом . По мнению Гефтера капитализм в царской России явно не созрел для социализма, но он перезрел для чисто буржуазной революции. Поэтому русская революция в своём развитии неизбежно должна была стремиться к социализму. Неразвитость капитализма породила все зигзаги революции и послереволюционного развития, который определил рамки в которых должны были действовать коммунисты и за пределы которых нельзя было выйти. Партия не была творцом истории, история «сама творилась». Поэтому для понимания всего советского периода необходимо изучать историю русского капитализма.

Проблема Холокоста как существенного знания человека о самом себе виделась Гефтеру всемирно значимой: «попыткой «окончательного решения» еврейского вопроса, немцы сделали заявку на то, чтобы люди Земли привыкли и подчинились нраву и диктату подобных «решений». Уже это одно в той трагедии «планетарно». Вместе с тем в мире перехода от конца ХХ в. в ХХI-й в., когда множатся очаги нетерпимости и кровопролития уносят ежедневно сотни и тысячи жизней невозможно ограничиваться хрупкими перемириями, каждому из которых предшествует кровь и трупы. Тем самым проблема Холокоста – эволюционная в том смысле, что напрямую затрагивает и само существование человека на планете, и предполагает переход от эмоционального переживания к поиску взвешенного и ответственного отношения: «…если со злом чудовищным, которое обозначает себя свастикой,.. бороться только преследованием, то само преследование может включиться во зло.»

Многие годы размышлял над природой фашизма, Гефтер считал себя и своих современников ответственными за слабость и поражения антифашизма. Историк был убеждён, что почва для утверждения фашизма появляется там, где оскорбленный и униженный человек теряет в одночасье средства к существованию, уверенность и достоинство и, не успевая осмыслить причины своих бедствий, ищет «конкретного» врага. Выбитый из привычного существования человек готов следовать за «импровизированным лидером», призывающим уничтожить мнимого злодея. Так создается «веймарская ситуация», характерная не только для Германии 1930-х, но, по определению историка, и для России 1990-х. Фашизм 1930-х опередил европейскую демократию, левую идею тем, что соединил неотрефлексированную жажду спасения с наследием революционных катастроф, ориентированных на скоропостижное равенство людей и народов. «Противоядием от повторения родственных с фашизмом ситуаций является то, что Европа, Мир, Россия «уже однажды фашизм пережили». В недрах постнацистской цивилизации – цена, заплаченная за утрату иммунитета к человеконенавистничеству и к самореализации за счет «чужого», равно как и «ментальный сдвиг, закрепивший и Словом, и политическими переменами опыт долгого, мучительного избывания фашизма». Однако живучесть фашизма националистического толка, его возрождение в разных обличьях и формах требует непрестанной работы ума, духа, политических и юридических институтов над проблемой жизненных смыслов и перспектив, которые могут быть противопоставлены социальному отчаянию людей, теряющих почву под ногами. В конце ХХ в. Гефтер осознавал наиболее злободневным вопрос о том, «что (‘) противопоставить несводимому воедино… Миру, разрываемому войнами, национальными кровопролитиями, Миру, который одновременно нарастающе планетарен и столь же, если не в большей степени, нарастающе разнообразен и силится, оставаясь в пределах общего Дома, разойтись по собственным национальным, этническим и иным квартирам…» Опасность новоявленной нетерпимости в России Гефтер связывал с привычкой использовать «фактор» универсального врага, который, будучи «не-русским», ухудшает «положение русских». Всякого рода подобный росток – заявка на «фашизм действительный» и сигнал возможной его актуализации.

После того, как «последняя империя» ушла в небытие и чередой жесточайших конфликтов отозвался вопрос о сосуществовании на пространстве Евразии смежных народов и стран, Гефтер выступал не просто за терпимость к несовпадениям, но настаивал на формировании принципиально новых установок во взаимоотношении всех вновь или впервые обретших суверенность. Исходя из анализа причин и следствий войн и локальных конфликтов ХХ в., опираясь на чудовищный опыт нацистского и отечественного Холокоста, историк заключал: «Годы размышлений убедили меня в том, что впереди – либо гибель от взаимной несовместимости, либо переход к другой жизни, смыслом и содержанием которой будет создание различий», что означает формирование новых свойств человека и новой среды – Мира миров.

Источники: компиляция по материалам интернета.

JBelomor.canal про Гефтер: Интервью, беседы (История, Публицистика)
J19 04

JНесколько цитат
J
"А тайн полон мешок. Кто, например, рассадил предварительно снайперов? Откуда у снайперов снайперское оружие, не состоящее в штатном расписании ни милиции, ни войск НКВД, войск МВД? Кто? Потом выясняется, что дали какое-то количество снайперских винтовок Коржакову, который их не вернул. А, между прочим, снайперы сыграли громадную роль. Они провоцировали выстрелами ненависть — вспышку, которая и нужна была для" Это не майдан это 1994 год или "сама Россия маргинальна и ее революция выявила со страшной силой — маргинальность ее — почему она оказала, в общем, на все полушария, на все континенты, то люди внутри тут, так сказать, пограничные, маргинальные это вот свойство революции выразили наиболее эстетически"
J
Актуальность несомненная!!

JOlegek14 про Гефтер: Из тех и этих лет (Эссе, очерк, этюд, набросок)
J10 06

JДанная книга - одна из первых серьезных работ периода "гласности", которая касается имени Н. С. Хрущева после долгих лет забвения.